ПроЛОНГАЦИЯ

Большинство россиян, услышав слово «колдун», не задумываясь, скажут : «Лонго». Кто-то, правда, припомнит Кулебякина, но это из чисто эстетических соображений. В голову все равно первым прошмыгнет Юрий Игнатьевич. Короче, все мы немножко заколдованы.
Маленькая, но упрямая звезда Лонго загорелась на небосклоне отечественного шоу-бизнеса в самом конце 80-х. Изголодавшимся советским гражданам был предоставлен широчайший спектр зрелищ – от бриллиантов Раисы Максимовны до брутальной антилиберальности Егора Лигачева. От знаменитого полета Матиаса Руста до не менее знаменитого полета Бориса Николаевича с моста.
В телепространстве безраздельно властвовали съезды народных депутатов, взгляды, пятые колеса и паталогоанатомические секунды Невзорова. Кашпировский буравчиками глаз из-под низкого лба давал установку на добро, а Чумак заряжал воду на здоровье. Поэтому появление маленького человечка, похожего на участкового инспектора, облаченного в рясу, с крестами и веригами, было тут же востребовано частью мистически настроенного населения.
А новорожденный колдун, магистр белой магии Юрий Лонго медитировал, левитировал, заговаривал, приговаривал, снимал сглазы и порчи, камлал и бесновался, гремя цепями и коптя свечами. Делая рейтинги различным телепередачам, Юрий Игнатьевич бережно выпестовал и свой личный рейтинг – колдуна в законе.
Сегодня Лонго в мире мистики и мракобесия – незыблемый столп. И хотя в последнее время он скромно именует себя психоаналитиком, мы-то знаем, что маргарин – это «Рама», майонез – это «Кальве», шок – это по-нашему, а колдун – это Лонго.
----------------------------------------------

FON $AFRONOFF

Художник Никас Сафронов. Хочется сказать : «Фон Сафронов». Не потому, что немец, а потому, что все работы Никаса начинают играть всей своей нехитрой палитрой исключительно на фоне автора.
Во все времена для таких художников главной задачей было стать модным. Если ты моден, то уж и не важно, насколько хороши твои картины. Об этом прекрасно знал Дали, подписывая чистые холсты и продавая их оборотистым коллегам по цеху. И, конечно же, об этом не догадывался Ван Гог…
На заре перестройки нужно было предложить публике товар, который был в дефиците. А не было тогда у советских людей секса. Никас, не мудрствуя лукаво, объявил себя эротическим художником. И бодро зашагал в обнимку с Маленькой Верой и Интердевочкой по телеканалам и печатным изданиям. Результат налицо, которое все узнают безошибочно, хотя мало кто может похвастаться таким же безошибочным узнаванием работ маэстро. Можно было бы даже усомниться в существовании оных, если бы в последнее время наш Эрот не разродился бы серией парадно-лубковых портретов сильных мира сего. Чего стоит только один портрет мэра Лужкова, на котором румяный градоначальник, похожий на свинью-копилку, предстает во всем великолепии на фоне Храма Христа Спасителя. Или портрет Путина, испуганно стоящего в углу кремлевских апартаментов…
Безудержное искреннее желание Никаса быть всегда на виду приобретает уже какие-то патологические оттенки. Так что скоро мы можем стать свидетелями появления портретов Бен Ладена, доктора Геббельса или маньяка Чикатило. Ведь эпатаж – вещь беспроигрышная. И художник Сафронов, начавший куртуазным эротизмом и закончивший мутным официозом, знает это как никто другой.

КАТЯ FROZEN